Если абстрагироваться целиком и полностью от общественной морали, религиозных учений, разных философских концепций, от всего того, что призвано давать человечеству смысл жизни и взглянуть на человека с чисто биологической точки зрения, как на обыкновенного представителя животного мира, то получается, что целью существования каждого человека является собственное воспроизводство. Вряд ли, кто осмелится оспорить тот факт, что половое (сексуальное) влечение является сильнейшим общечеловеческим инстинктом самосохранения, без которого человечества бы просто не существовало, и который, надо прямо сказать, занимает главенствующее положение в жизни любого человека, во многом определяя его поведение. Поэтому сексуальная энергия является мощнейшим видом психической энергии человека, сублимация которой, то есть преобразование от целей непосредственного удовлетворения полового влечения к иным целям, позволяет изменять поведение человека в нужную сторону. У вас, наверное, напрашивается вопрос: А как это связано с данной темой исследования? Связано и является цементирующим фактором в связи индивидов массы друг с другом. Психоанализом З. Фрейда доказано, что в человеческой психике существует несколько инстанций, к которым человек обращается при определении своего поведения. Этими инстанциями по терминологии Фрейда являются: Я, Оно и Сверх-Я (Идеал-Я). При рождении человек обладает только одной инстанцией – это Оно. Оно определяет все инстинктивные установки поведения человека, начиная от инстинкта принятия пищи и кончая интересующим нас половым инстинктом. Говоря более простым языком, Оно закладывает в нас те необузданные и эгоистические желания, которые нас с детства принуждают сдерживать и подавлять посредством воспитания. Воспитание в свою очередь формирует в нашей психике вторую инстанцию – Я, которая определяет установки в поведении человека, согласующиеся с требованиями существующей общественной морали и культурными нормами. Наша психика с детства подвергается влиянию со стороны общества с той главной целью, чтобы из индивидуума получить члена общества, отвечающего его требованиям, а не дикое животное, которое может нанести обществу непоправимый ущерб. Поэтому человеческая психика под воздействием воспитания вынуждена изменяться с тем условием, чтобы животные позывы контролировались приобретенной психической надстройкой, что и происходит посредством преобразования и сублимации. Яркий тому пример сублимация полового влечения к своим родителям у маленького ребенка, который испытывает определенную сексуальную предрасположенность к родителю противоположного пола и воспринимает как за конкурента родителя одного с ним пола. Но невозможность сближения с одним из родителей и устранения другого (конкурента) вынуждает психологию ребенка к вытеснению первичных сексуальных позывов из области отношений в семье, замещая их нежными чувствами. Хотя большая предрасположенность ребенка-мальчика к матери, а ребенка-девочки к отцу все равно остается, сублимируясь до разрешенного общественной моралью уровня. Следующей и последней инстанцией в человеческой психике является Сверх-Я. Ее еще называют Идеал-Я, так как именно эта инстанция подвергает идеализации черты выбранного объекта. Фрейд ей нашел еще одно общеупотребительное название – совесть. Если Я определяет установки поведения человека в обыкновенных ситуациях и, как правило, напрямую связано с теми принципами, что заложены воспитанием, то Сверх-Я требует от психики человека выбор идеала, то есть того объекта или его черт (что в общем-то равнозначно), которым следует подражать, следовательно, стремиться к ним и тем более уважать. Чтобы была более понятна приведенная мною формулировка, давайте вернемся к примеру с маленьким ребенком. Мы уже выяснили, что малыш в силу своих природных начал испытывает влечение к родителю противоположного с ним пола, а на пути у него стоит родитель одного с ним пола. Насчет сублимации сексуальной энергии – тут все понятно, а как же быть с изменением отношения ребенка к однополому с ним родителю? Вот тут-то психика ребенка выбирает объектом для подражания и идеализации личность отца, если это мальчик, или личность матери в случае с девочкой, ибо психологически и даже инстинктивно ребенок начинает понимать, что ему будет куда более безопаснее подстроиться под существующий порядок вещей, чем не подстраиваться вовсе. Мальчик в отце, а девочка в матери видят ту силу, которая препятствует им в природном выражении своих половых привязанностей, поэтому ребенок хочет приобрести черты этой силы, стать как можно больше похожим на эту силу и избавиться от ощущения подавления и угнетения своих природных начал. То есть имеет место сублимация (преобразование) первоначальной агрессии, имеющей сексуальную подоплеку, в идеализацию личности одного из родителей. Поэтому также естественно, когда мальчик во многих местах копирует отцовскую линию повеления, а девочка – линию поведения матери. Отец в жизни мальчика, а мать в жизни девочки становятся первыми объектами, которые проецируются в Идеал-Я и становятся образцами для подражания и почитания. При этом не следует сбрасывать со счетов тот факт, что часто вторым объектом для идеализации ребенок выбирает родителя противоположного пола, так как сублимация полового влечения заставляет ребенка отказаться от первичных желаний и заменить комплекс неудовлетворенности почитанием качеств родителя, то есть опять как и в предыдущем случае ребенок идеализирует личность родителя, так как родитель для ребенка предстает в образе той силы, которой ребенку столь недостает вследствие элементарной невозможности удовлетворить свои притязания сексуального характера. Ребенок вынужден ограничивать себя (его вынуждают) до сведения своей либидинозности (в терминологии Фрейда – влечение, желание, любовь, стремление к удовольствию) к идеализации того, чем ему никогда не будет суждено обладать из-за общественных запретов и культурных норм, возмещая тем самым свою утрату. Процесс идеализации ребенком своих родителей во многом похож на процесс обожествления каких-либо объектов или явлений: человек идеализирует (обожествляет) и сублимирует то, чего ему никогда не достичь, чего он боится, чем хочет обладать. И у бога появляются соответствующие черты. Психика человека таким образом адаптируется к меняющимся условиям существования, чаще всего формирующимся за счет общественной морали. Например, почти во всех без исключения религиях главенствующее место отводится положению о загробном мире – жизни после смерти, что объясняется тем, что естественный страх перед смертью с возникновением социальных институтов (преград, препятствий и направлений всему животному в человеке) заменяется идеализацией той неведомой и пугающей силы, которую ни одному из живых не суждено познать. Приведу еще один пример: современной психологией открыт непонятный на первый взгляд синдром – синдром заложника. Суть его в том, что люди, находившиеся некоторое время против собственной воли в заложниках у бандитов, начинают с благосклонностью и почитанием вместо осуждения относиться к своим поработителям. Здесь тоже имеет место процесс проецирования объекта личности преступника, имеющего власть и силу над заложниками, в Идеал-Я. А сколько было написано и сказано насчет дедовщины в российской армии и путях ее искоренения, но мало кто задумывался о психологической необходимости такого явления, как дедовщина, для вооруженных сил. Насилие и «обряды посвящения» позволяют через проекцию личностей «дедов» в Идеал-Я новобранцев не только копировать «салагам» линию поведения старослужащих, вбирая этим в себя передающиеся традиции армии, но и изменять сознание солдата в сторону идеализации армейских порядков и служения отечеству. Даже в благополучной американской армии существуют по отношению к новичкам элементы того, что называют у нас дедовщиной. Социальное целое (армия) тестирует таким образом вновь прибывших индивидов на верность себе, чтобы это целое вследствие разнородности взглядов своих членов не имело возможности распасться, то есть дедовщина унифицирует психологию и сознание солдат под один стандарт, облегчая этим дальнейший процесс идентификации солдат друг с другом и образование «массовой души» в войсках. Так что, можно иначе сформулировать проблему российской армии: дело не в самих неуставных отношениях, а скорее в их дозах и нормированности. Если взглянуть на религию в целом, то в ней существуют те же самые обряды посвящения и ритуалы, соблюдения которых строго требуется от верующего – что означает в конце концов насилие над собой, своим организмом и психикой – от верующего требуются жертвы. Например, в христианстве это окунание в холодную воду и соблюдение строгого поста, а для части священнослужителей еще и половое воздержание; у буддистов – йога; у африканских племен в качестве ритуала посвящения распространено коллективное избиение своего соплеменника и последующее голодание избиенного в течении длительного времени в безлюдном темном лесу, где полно хищных зверей. Вот что говорит Р. Чалдини по этому поводу в «Психологии влияния»: «Подобные акты необходимы для выживания группы, так как побуждают ее будущих членов считать группу более привлекательной и стоящей. Пока людям нравится то, что они могут получить только в результате борьбы, самые разные группы будут продолжать проводить мучительные ритуалы посвящения. Верность и преданность новых членов в огромной степени повышает шансы группы на выживание. Суровая церемония посвящения значительно увеличивает преданность новичков группе… Люди, прошедшие через большие трудности или страдание с целью добиться чего-то, склонны больше ценить свои достижения, чем люди, достигшие того же с минимальными затратами сил».[21] Как вы видите из всех этих примеров насилие и принуждение со стороны сил природы или со стороны сил человека (общества) являются решающими факторами в образовании Идеала-Я. Человек, чтобы скомпенсировать чувства утраты, угнетения и подавления, начинает с большей энергией почитать то, что он утратил и то, что вызвало эту утрату. Нюанс состоит в том, что теперь объект утраты воспринимается совершенно по другому и… в дозволенных новым положением вещей рамках. К примеру, в нацистской Германии после прихода Гитлера к власти коренным образом изменилось в негативную сторону отношение населения к демократическим институтам власти и демократии вообще, культурному достоянию других народов – несомненно, это была утрата для немецкого народа, но нацистской диктатуре и Гитлеру лично удалось сублимировать это чувство утраты в почитание и идеализацию того, кто все это отнял, то есть самого себя. В СССР Сталин отнимал права мелкой частной собственности и личной инициативы у всего народа, постоянным террором отнимал у многих семей их родных и близких. А что в итоге? В стране царил культ личности человека-бога – культ Сталина. Здесь мне вспоминается диалог из тоталитарного романа Джорджа Оруэлла «1984» между главным героем Уинстоном Смитом и его мучителем О`Брайеном. Последний спросил: «Ты знаешь, как можно установить над человеком власть?» «Заставить его страдать?!» – ответил Смит. Так четко и метко персонаж Оруэлла определил то, на что многие исследователи потратили годы своей жизни. С.Н. Паркинсон в своих законах подвел общий итог: «… люди никогда не восстают против тирании, но всегда – против власти слабеющей и колеблющейся. Человеку не свойственно ломиться в дверь, запертую на ключ и закрытую на засов». [12] Д. Майерс в своей работе «Социальная психология» указывает на ту особенность человеческого поведения, согласно которой поступки и действия человека даже в случае принуждения их совершения определяют его мысли и сознание, меняя его прежние убеждения. «Политические ритуалы – ежедневный салют, отдаваемый школьниками флагу, исполнение национального гимна – используют общественный конформизм для того, чтобы выстроить веру в патриотизм внутри каждого. Я помню, как принимал участие в военно-воздушных учениях начальной школы недалеко от компании «Боинг» в Сиэтле. После того как мы несколько раз разыграли отражение атаки советских самолетов, многие из нас стали бояться Советов. Обозреватели заметили, что марши 1960-ых гг. «за гражданские права» способствовали тому, что сила убеждения демонстрантов возрастала. Их действия выражали идею, время которой пришло, и показывали, что эта идея глубоко проникла в их сердца»[7]. Как метко выразился Б. Дизраэли: «Мысль – дитя Поступка». Вот так мы подошли к главному следствию и предназначению данной главы – показать роль вождя как личности или вождя как идеи в идентификации между членами массы. Главная суть существования вождя для появления единой массы состоит в том, чтобы у всех членов массы был единый Идеал-Я, куда проецируется образ вождя-личности или вождя-идеи, которая в конце концов должна преобразоваться в образ отдельной личности. Естественно, что у людей, которые имеют общую психологическую инстанцию, есть все основания считать себя схожими друг с другом. Именно почитание общего вождя или идеи превращает из группы индивидов подлинную массу с присущими ей аффектами и возможностями. Здесь имеет место сублимация первичных сексуальных и агрессивных чувств по отношению к объекту (вождю или идее) в чувства почитания, уважения и даже любви, потому что, как мы уже выяснили раньше, психика человека компенсирует чувства утраты и угнетения. Сублимированную любовь иначе можно назвать платонической, так как человек, отказываясь от инстинктивного удовлетворения своих потребностей, оставляет себе только психологическое почитание выбранного объекта – объект проецируется в Идеал-Я. Фрейд приводит пример того, как поклонницы какого-нибудь тенора все без исключения единодушно платонически влюблены в своего кумира, хотя и осознают невозможность осуществления своих сексуальных притязаний. Наверняка вам приходилось когда-нибудь видеть, в какой истерике бьются фанаты при виде своего эстрадного идола – налицо замена индивидуальной саморегулирующейся психологии массовой. Чувства сублимированной любви объединяют в данном случае членов массы – дают почву для положительной идентификации индивидов. При этом члены массы рассчитывают на ответную любовную реакцию со стороны своего лидера – они абсолютно уверены в том, что он испытывает к ним точно такие же чувства, какие и они к нему. Солдаты Наполеона любовно называли своего императора «наш маленький капрал», хотя тот в приватных беседах нередко высказывался о них как о «пушечном мясе». Если сказать о Наполеоне еще несколько слов, то непременно следует упомянуть, что французский император часто высказывался о том, что полководец должен разумно рисковать своей жизнью на поле боя: действия командующего безусловно должны показывать пример для подражания своим подчиненным, но ни в коем случае не должны приводить к его гибели, ибо солдаты так сиюминутно потеряют дух сплоченности, и сражение будет проиграно. Наполеон знал, что говорил, и был, разумеется, прав. Ибо именно вокруг своего руководителя (вождя), его почитания, страха перед ним и платонической любви к нему у людей формируются массовые чувства, привязанности и обязательства друг перед другом. Вот почему особую жизненную силу имеют те религиозные учения, которые во главу угла ставят образ бога – объект для поклонения. И неважно каков этот образ: животное, животное-человек, человек-явление, человек-бог – главное, было бы кому поклоняться и почитать, то есть проецировать его образ в свой Идеал-Я. Тот же, для кого этот бог является всего лишь выдумкой и нелепой фантазией, обречен в лучшем случае на одиночество и покинутость теми, кто в этого бога верует, ибо последние склонны себя безопаснее чувствовать среди таких же, как они. «Но вне этой привязанности стоят и во время царства Христа те индивиды, которые не любят Христа, и которых он не любит; поэтому религия – хотя бы она и называлась религией любви – должна быть жестока и немилосердна к тем, кто к ней не принадлежит». [20] «Без сомнения, когда люди не чувствуют себя уверенно, они в большей степени ориентируются на действия других, чтобы решить, как действовать им самим. Кроме тго, чрезвычайно важным является фактор сходства. Принцип социального доказательства действует наиболее сильно, когда мы наблюдаем за действиями таких же людей, какими являемся сами. Именно поведение имеющих с нами много общего людей дает нам наилучшее понимание того, какое поведение является правильным для нас. Поэтому мы более склонны следовать примеру похожего на нас индивида, чем непохожего».[21] Можно сказать, что долгое время в Советском Союзе официальной «религией» признавался марксизм-ленинизм с образом полубога-получеловека в центре – В.И. Лениным. Именем Ленина людей выгоняли на субботники и демонстрации, награждали за успехи и порицали за просчеты. Каждая область общественной жизни так или иначе связывалась с его именем – вождь мирового пролетариата был вездесущ и незаменим. Это способствовало проекции его образа и идей, что с ним связывались, в Идеал-Я каждого советского гражданина. Все советское общество было сцементировано общим почитанием к этому человеку. И вот, когда вследствие «перестройки» и «гласности» ленинская идеология стала размываться в сознании общества, можно было наблюдать интересный факт: взгляды общества настолько поляризировались, что о никаком прежнем единстве и говорить было нельзя. Как грибы после дождя стали возникать крайние по взглядам партии и движения, повсеместно был отмечен быстрый рост национализма и сепаратизма, участились столкновения на этнической почве. «В исторические периоды благополучия этническая принадлежность теряется среди идей и образов современного мира. В кризисные периоды истории, когда индивид стремится сохранить равновесие, филогенетически более поздние идентичности утрачивают свою актуальность и уступают место «старым» и «проверенным» групповым «принадлежностям», тем, которые наиболее доступны, устойчивы и близки к обыденному сознанию».[16] Масса под названием «советское общество» распалось на отдельные куски, так как не было уже больше вождя-объекта или вождя-идеи, которые могли бы их заново объединить. Именно человеческое либидо, либо задержка этого либидо (ограничение любых природных наклонностей и способностей), связанное с объектом, формируют у человека чувства почитания и поклонения к объекту, по форме напоминающее платоническую любовь. Вопрос о том, откуда у массы появляется столько животной агрессии, тоже можно связать с сублимацией первоначальной агрессивности, поскольку она не может быть направлена на объект почитания, который и вызывает на подсознательном уровне чувства агрессивности и неудовлетворенности, то она направляется на первый попавшийся объект, стоящий в стороне от «идола». У массы до предела напряжены нервы – она ждет только момента выплеснуть свою агрессивную энергию – и как только этот момент настает, масса забывает о всяких тормозящих нормах, и вся целиком и без остатка бросается на то, что вызовет у нее хотя бы незначительное с точки зрения человека в нормальном состоянии раздражение. Людям в аффективном состоянии не свойственно много думать – они склонны действовать. Это часто можно увидеть на митингах и демонстрациях, как в примерах из первой главы, когда люди непосредственно находятся друг около друга. Но такое же состояние чувств (настроение), по форме напоминающее психоз, можно создать во всем обществе, когда люди удалены друг от друга и не имеют никакой связи, то есть сделать из народа – агрессивную массу по отношению к своим противникам и послушное стадо по отношению к себе. Целью стабильности любого политического режима является сублимация энергии неудовлетворенности и агрессии у масс, ее направление на другие объекты, то есть постоянный поиск «козла отпущения» или, выражаясь более научно, образа врага. В нацистской Германии это были евреи, в СССР Сталина это были враги народа, у современной западной демократии это полу абстрактное явление международного терроризма с исламским лицом. Кстати, это является очень хорошим средством для того, чтобы свалить свои неудачи и просчеты на других ни в чем не повинных в этом людей. Вождя массы можно сравнить с ядром атома, вокруг которого непременно должны вращаться электроны. Без ядра структура атома прекратит свое существование, а сам атом распадется на части, так как будет отсутствовать главное связующее звено. В случае с массой этим связующим звеном является вождь, к которому испытывают чувства привязанности и почитания рядовые члены массы. «С исчезновением привязанности к вождю, как правило, исчезают и взаимные привязанности индивидов, составляющих массу».[20] А масса после этого, можно добавить, распадается на отдельных индивидов и более мелкие группы, которые существовали до появления массы.